АВ 2011г. Выпуск 4 "Проблемы нормативно-правового обеспечения борьбы с морским пиратством"

1.1. Доктринальные и легальные определения понятия пиратства

Слово «пирaт» («pirata», лат.) происходит от греческого «peirates» с корнем «peiran» (пробовать, испытывать). Таким образом, смысл слова - «пытающий счастья»[1]. Этимология свидетельствует, насколько зыбкой была с самого начала граница между профессиями мореплавателя и пирата.

Термин «пиратство» вошел в обиход примерно в IV-III веках до н.э., а до этого применялось понятие «лэйстэс», известное еще Гомеру, и тесно связанное с такими материями, как грабеж, убийство, добыча[2]. Само определение термина «морское пиратство», как и любого другого термина, может быть доктринальное и легальное. Легальные определения пиратства, имеющиеся в юридической литературе, следующие.

Как преступление международного характера пиратство определяется положениями Конвенции ООН 1958 года об открытом море и Конвенции ООН 1982 года по морскому праву. В статье 15 Конвенции об открытом море 1958 года действия пиратов определяются как «неправомерный акт насилия, задержания или грабежа, … совершаемый в личных целях,… в открытом море, …против какого-либо судна или летательного аппарата, лиц или имущества в месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства»[3]. Основываясь на статистических данных, мы видим, что за последние 10 лет 80% отмеченных в мире случаев нападений пиратов происходили в пределах территориальных вод, в гаванях и на якорных стоянках, а не в открытом море, что не позволяло ООН и другим международным юридическим институтам вмешиваться в развитие событий [4]. Следовательно, это определение довольно узкое. В соответствии с ним, пиратство – есть также действие, предпринимаемое только «в личных целях». Тем самым игнорируются групповые действия по захвату контроля над судами с политическими целями. Отрицая право на оборону против пиратских действий военных кораблей, ст. 15 Конвенции невольно поощряет их незаконные акты, нарушающие международное право. Такие акции, совершаемые государственными судами, продолжают иметь место и в наши дни, этот вопрос не решен международным правом.

Конвенция ООН по морскому праву 1982 года подтвердила фундаментальные принципы и нормы Конвенции об открытом море, в ст.ст. 101–107, 110-111 почти дословно воспроизводится содержание норм Конвенции об открытом море ст. 15–23. Статьей 105 Конвенции ООН определено, что в открытом море или в любом другом месте вне юрисдикции какого бы то ни было государства любое государство может захватить пиратское судно или судно, захваченное посредством пиратских действий и находящееся во власти пиратов, арестовать находящихся на них лиц и захватить находящееся на нем имущество [5]. При этом судебные учреждения того государства, которое совершило этот захват, могут (но не обязаны) выносить постановления о наложении наказаний и определять, какие меры должны быть приняты в отношении таких судов, летательных аппаратов или имущества, не нарушая прав добросовестных третьих лиц.

Морское право дает военному кораблю любого государства возможность противодействовать пиратству в открытом море. Если акт пиратства осуществлен в пределах района, на который распространяется суверенитет государства, например в архипелажных водах, то другие государства не могут принять какие-либо меры против пиратов. Это же касается международных проливов, если они находятся в зоне территориальных вод государств. Право мирного прохода не дает возможности вести борьбу с пиратством, не предполагает возможности оказания помощи судам, подвергающимся нападению пиратов, и задержания пиратов с использованием оружия. Военный корабль обязан лишь проинформировать власти прибрежного государства о происшествии. Пираты пользуются данным обстоятельством, часто меняя районы своей деятельности и прибрежные воды государств, зачастую даже скрываясь от преследования в чужих территориальных водах. Понятие пиратства весьма сложно для юридической квалификации еще и потому, что в международном праве пока не установлено четкое определение этого преступления в разных формах его проявления и смежных с ним составов (терроризм, рыболовное пиратство, морское мошенничество).

На дипломатической конференции в Риме 1-10 марта 1988 г., в которой приняли участие 76 государств, была принята Конвенция о борьбе с незаконными актами, неправлеными против безопасности морского судоходства. Она применяется ко всем судам, за исключением военных кораблей; судов, которые принадлежат государству или эксплуатируются им в качестве военно-вспомогательных судов, в таможенных или полицейских целях; или выведены из эксплуатации. Таким образом, Конвенция не затрагивает иммунитета военных кораблей и других государственных судов, эксплуатируемых в коммерческих целях.

При сравнении Конвенции 1988 г., составляющей важное звено в системе международно-правовых актов, направленных на обеспечение безопасности мореплавания, с Конвенцией об открытом море 1958 г. и Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г. можно выявить существенные различия. Во-первых, можно говорить о различиях в целях и наборе деятельности, регламентируемых этими актами. Конвенция 1988 г. направлена на пресечение более широкого круга преступных посягательств. Предметом регулирования в ней определяется борьба с незаконными актами в международном морском судоходстве.

Во-вторых, существенное отличие Конвенции 1988 г. заключается в пространственной сфере применения. Пиратские деяния совершаются в пространствах, на которые не распространяется суверенитет какого-либо государства. Конвенция 1988 г. распространяется на деяния, совершаемые в различных категориях морских пространств: во внутренних морских водах, в территориальных водах, в открытом море.

В-третьих, непосредственный объект преступного посягательства при пиратстве – судно, имущество пассажиров и членов экипажа, грузы и летательные аппараты, в случаях, прямо предусмотренных международно-правовыми актами.

В-четвертых, в Конвенции 1988 г. иначе, чем в упоминавшихся международных договорах, решен вопрос о юрисдикции государств в отношении преступных посягательств. Так, при пиратстве любое государство имеет право на пресечение (универсальная юрисдикция) актов насилия.

Конвенция 1988 г. закрепляет конкурирующую юрисдикцию государств: 1) тех, которых касается совершенное преступление; 2) только государств – участников Конвенции. Общее для пиратства и деяний, предусмотренных ст. 3 Конвенции 1988 г. – юридическая квалификация их как международных преступлений. Они направлены и против национальных интересов, поэтому совершенно оправданно включение в Конвенцию новеллы (ст. 5): «Каждое государство – участник предусматривает наказания за преступления, указанные в статье 3, с учетом тяжкого характера этих преступлений» [6]. Такое требование надо сочетать со ст. 15 Конвенции об открытом море и ст. 101 Конвенции по морскому праву.

Советский Союз ратифицировал эти конвенции и Россия, как правопреемница СССР, включила данное преступление в Уголовный Кодекс. Согласно ст. 227 УК РФ пиратством признается: «Нападение на морское или речное судно в целях завладения чужим имуществом, совершенное с применением насилия либо угрозой его применения»[7]. Данное преступление посягает на собственность, но по своему характеру и способу совершения представляет угрозу причинения вреда широкому кругу людей (членам экипажа и пассажирам морских и речных судов) и поэтому помещено в главу «Преступления против общественной безопасности».

Помимо прямого захвата и грабежа судов в море, на якорных стоянках и даже в портах существует и новое проявление пиратства – похищение доверяемых грузов с использованием ранее угнанных судов с пиратскими экипажами и фальшивыми документами на регистрацию судна и груз (так называемые «фантомные суда»). После продажи груза совершенно в другом месте, нежели порт назначения, «фантомное» судно перекрашивается, переименовывается и перерегистрируется под другим флагом. Данные наказуемые деяния также подпадают под определение морского пиратства.

Также представляет интерес с юридической точки зрения и Нионское соглашение 1937 года. В период итало-германской интервенции в Испании (1936-1939 гг.), когда подводные лодки Германии и Италии совершали пиратские нападения на торговые суда СССР, Великобритании, Франции и других стран, возникла проблема борьбы с государственным пиратством. 14 сентября 1937 г. участники Международной конференции в Нионе (Швейцария) по борьбе с пиратством на Средиземном море подписали Нионское соглашение о коллективных действиях против пиратских подводных лодок. С этого момента подводные лодки стали «законными» субъектами пиратских нападений[8]. Нионское Соглашение имеет юридическую силу и по сей день, т.к. Российская Федерация является правопреемницей СССР.

Обратимся вновь к внутреннему российскому законодательству. До января 1997 года в уголовном законодательстве нашего государства отсутствовала специальная норма о пиратстве, а действия, охватываемые этим понятием, должны были квалифицироваться как грабеж, разбой, бандитизм, преступления против личности. Как уже было сказано, в соответствии с частью 1 статьи 227 Уголовного кодекса РФ от 1997 года, пиратство – «нападение на морское или речное судно в целях завладения чужим имуществом, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения» [9]. В качестве предмета нападения в ст. 227 называются морское или речное судно. Ни принадлежность судна, ни его грузоподъемность на квалификацию содеянного как пиратства не влияют. В отличие от ст. 15 Женевской конвенции 1958 года и ст. 101 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, где прямо оговаривается, что пиратство есть акт, «направленный против какого-либо другого судна либо против лиц или имущества, находящихся на их борту, в открытом море или за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства», ст. 227 УК РФ не отражает в качестве обязательного признака местонахождение судна., что следует оценивать как пробел закона, поскольку судно обязательно должно находиться за пределами государственной границы любого государства, в противном случае содеянное образует состав разбоя или грабежа либо угона судна водного транспорта. Такое решение обуславливается также и положением, содержащимся в ст. 15 Конституции Российской Федерации, согласно которому при коллизии норм международного и внутригосударственного права приоритет должен отдаваться нормам международного права.

Объективная сторона пиратства определена в законе как нападение на морское или речное судно, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения. Как представляется, понятие нападения при пиратстве следует в целом толковать так же, как и при бандитизме. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 6 Постановления от 17 января 1997 г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» указал: «Под нападением следует понимать действия, направленные на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его немедленного применения»[10]. Исходя из этого нападение – это создание обстановки опасного состояния, в пространственных и временных границах которого сохраняется угроза применения насилия к неопределенно широкому кругу лиц. В содержание нападения включается как применение физического насилия, так и создание реальной угрозы его применения. Физическое насилие по своему характеру может выражаться в ограничении свободы передвижения, связывании, причинении вреда здоровью различной степени тяжести и других подобных действиях. Угроза причинения насилия выражается в запугивании потерпевшего применением физического насилия. Вместе с тем не всякое причинение вреда здоровью, совершенное на судне, следует рассматривать как пиратство, а только такое, которое направлено на завладение судном или имуществом, находящимся на его борту. Причинение смерти не охватывается составом пиратства и должно квалифицироваться по совокупности со ст. 105 УК.

В международной практике пиратством признают насильственный захват и задержание судна, причинение физического вреда экипажу и пассажирам, потопление судна, насильственное завладение имуществом членов экипажа и пассажиров захваченного судна, захват пассажиров в качестве заложников с целью получения выкупа за них, обстрел судна и т. п.

Международные конвенции 1958 и 1982 годов относят к пиратству также нападение с воздуха, с летательных аппаратов, выразившиеся в обстреле и бомбардировке судна. Иной точки зрения придерживается в своих трудах И.И.Карпец, который считает, что: «Действия преступников, уничтожающих корабль и людей, на нем находящихся, путем налета с воздуха, скорее сходны с действиями террористов»[11]. К такому выводу он приходит, сравнивая указанные нападения на море с аналогичными действиями на суше, когда совершаются налеты на аэродром на земле, убийства с тем, чтобы захватить заложников и скрыться, которые квалифицируются как терроризм. Поскольку в этих случаях различно только место совершения преступления, но не его цель и не его характер, постольку содеянное и следует рассматривать как терроризм.

При оценке такого рода действий следует учитывать два обстоятельства: во-первых, Уголовный кодекс 1996 года, как и ранее действовавший, предусматривает в качестве преступления терроризм, для которого характерными являются цели нарушения общественной безопасности, устрашения населения или оказания воздействия на принятие решений органами власти. Поэтому если нападения с воздуха совершаются с вышеозначенными целями, то такого рода действия следует квалифицировать как терроризм. Во-вторых, необходимо устанавливать содержание целей, которые преследуют виновные, осуществляя нападение с летательных аппаратов. В случаях, когда они соответствуют целям пиратства – завладение чужим имуществом, о чем будет сказано ниже, например, обстрел с воздуха с последующей высадкой и захватом судна, то такие общественно опасные действия следует расценивать как пиратство.

Пиратство считается оконченным с момента совершения нападения. Как и в нормах о разбое, бандитизме конструкция пиратства сформулирована по принципу усеченного состава. Оконченным преступлением будет считаться уже сам факт насильственного задержания судна, несмотря на то, что впоследствии оно может быть и отпущено, а также преследование судна, сопровождаемое применением физического или психического насилия. В этой связи вызывает возражение позиция А.Л.Колодкина, который считает, что «любое неправомерное действие в открытом море, подготавливающее это нападение, а также любое неправомерное осуществление власти в открытом море, наносящее ущерб пользователю открытого моря, представляют собой акт пиратства» [12]. Подготовка нападения (оборудование судна, набор экипажа, приобретение оружия, выход в район предполагаемого нападения и тому подобные действия) по прямому указанию ст. 30 УК могут расцениваться только как приготовление к пиратству. Согласно ч. 2 этой же статьи уголовная ответственность наступает за приготовление к тяжкому и особо тяжкому преступлению. По ч.1 ст. 227 УК, где описывается простой состав пиратства, наказание предусмотрено в виде лишения свободы на срок от пяти до десяти лет, за совершение квалифицированного пиратства (ч. 2) – от восьми до двенадцати лет, а за особо квалифицированное (ч. 3) – от десяти до пятнадцати лет. Следовательно, в соответствии с ч. 4 и ч. 5 ст. 15 простое и квалифицированное пиратство относятся к тяжким преступлениям, а особо квалифицированное – к особо тяжким, поэтому совершение соответствующих приготовительных действий подлежит уголовному наказанию.

С субъективной стороны пиратство совершается только с умышленной формой вины и более того – с прямым умыслом. Об этом свидетельствует наличие специальной цели нападения – завладение чужим имуществом. Виновное лицо сознает, что оно совершает нападение на морское или речное судно и желает действовать таким образом. В отличие от Конвенции 1958 года российский законодатель, указав на цель нападения, сузил пределы субъективной стороны. Согласно ст. 15 указанной Конвенции пиратство как преступление международного характера совершается с личными целями, которые в основном выражаются в корыстных побуждениях, мести или ненависти. Поэтому нападения, совершаемые не с целью завладения чужим имуществом, не могут квалифицироваться как пиратство. В таких случаях следует говорить об иных преступлениях, например, терроризме.

Субъектом пиратства является вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста. Это могут быть граждане России, иностранцы, а также лица без гражданства. В специальной литературе доминирующей является точка зрения, что субъектом пиратства не может быть лицо, представляющее какое-либо государство, иначе говоря – судно или самолет, с которого осуществляется нападение, могут быть только частного владения. Когда же нападение осуществляется с военных либо государственных судов и кораблей, то такого рода действия нельзя квалифицировать как пиратство, поскольку по справедливому замечанию И.И.Карпеца: «Это слишком мягкая квалификация, не соответствующая ни характеристике содеянного, ни степени его опасности для международного общения» [13]. Мнение о том, что действия, в частности, военных судов не могут рассматриваться как действия частных лиц, а должны квалифицироваться как агрессивные действия со стороны государства, которому принадлежат совершившие нападение военные корабли, было высказано еще С.В.Молодцовым[14]. В 1972 году Л.Н.Галенская писала: «Невозможно оспаривать противоправность нападений государственных судов и военных кораблей на суда других стран в открытом море. Однако бороться с такими действиями надо не путем подведения их под понятие пиратства, а квалифицируя их как опаснейшее международное преступление, чреватое угрозой миру и безопасности народов» [15]. Наоборот, как государственное пиратство предлагал расценивать соответствующие действия А.Л.Колодкин[16].

При обосновании позиции об ограничении субъектного состава только частными лицами следует обратить внимание на следующие моменты. Во-первых, согласно ст. 16 Конвенции 1958 года и ст. 102 Конвенции 1982 года экипаж военного корабля рассматривается как пиратский только тогда, когда он поднимает мятеж, устанавливает контроль над судном и совершает нападения. Таким образом, для квалификации действий как пиратства имеет принципиальное значение тот факт, по собственной ли инициативе капитана или экипажа или же по специальному полномочию государства они действуют. Во-вторых, и военными и государственными судами руководят люди, которые находятся на государственной службе и, следовательно, они представляют интересы государства и выполняют его волю. Пиратство же сопряжено с личными целями, в частности с корыстными. Поэтому когда виновные лица устанавливают контроль над судном с такими целями, оно утрачивает статус государственного и ответственность уже должна наступать не за те действия, на совершение которых лица были уполномочены государством, а за действия, совершаемые по собственной инициативе, т.е. за пиратство. Если же пиратские нападения совершаются с разрешения государства, то, как и любые другие акты агрессии, нападения такого рода должны влечь за собой политическую и материальную ответственность государств и уголовную ответственность непосредственных исполнителей.

Осветив легальные определения пиратства, целесообразно сравнить их с определениями, встречающимися в словарях и энциклопедиях.

«Пиратство (морской разбой) – насильственные действия, совершаемые в открытом море (или путем высадки с корабля на берег), выражающиеся в остановке, разграблении или потоплении кораблей невоюющего государства, а также в нападении на прибрежные местности. К пиратским кораблям приравниваются суда, занимающиеся перевозкой рабов, носящие флаг какого-либо государства без соответствующего разрешения последнего либо вообще не имеющие флага. Согласно ряду международных конвенций к пиратским действиям отнесены также нападения подводных, надводных и воздушных военных кораблей во время войны на торговые суда нейтральных стран. Пиратское судно и его экипаж не должны пользоваться защитой какого-либо государства. Пиратство законодательством большинства государств и международным правом признается уголовно-наказуемым преступлением. Вне зависимости от флага и национального состава экипажа судна, занимающегося пиратством, последнее может быть преследуемо в открытом море, захвачено и в случае сопротивления потоплено военным кораблем любой державы, имеющим к тому возможность. При захвате пиратского судна его экипаж подвергается наказанию согласно законам захватившего государства; само судно и имущество экипажа конфискуется, а награбленное им имущество возвращается его собственникам»[17] . Советский юридический словарь, откуда заимствовано данное определение, вероятно, также опирается на международные нормативные правовые акты, так как указывает, что нападение должно быть совершено в открытом море, однако есть и незначительные дополнения, как например, указание на то, что корабль, на который совершается нападение, не должен находиться в состоянии войны. Также пиратскими действиями признаются нападения на прибрежные территории путем высадки пиратов с корабля на берег. В соответствии с современными нормативно-правовыми актами подобные действия должны квалифицироваться как самостоятельные преступления, не имеющие отношения к пиратству.

«Пиратство – в международном праве неправомерный акт насилия, задержания или грабежа в открытом море или в другом месте, находящемся вне юрисдикции какого-либо государства; совершается с личными целями экипажем или пассажирами частновладельческого судна либо летательного аппарата и направлен против другого судна или летательного аппарата, против лиц либо имущества, находящегося на их борту. Аналогичные действия на военном корабле, государственном судне или летательном аппарате, экипаж которого поднял мятеж, приравниваются к пиратству. В зависимости от объекта нападения говорят о морском или воздушном пиратстве» [18].

Таким образом, «словарные» определения не могут претендовать на юридическую точность, им характерна «бытовая» квалификация и регламентация деяний, связанных с захватом кораблей на море.

Представляется необходимым разделить некоторые дефиниции, встречающиеся в литературе. Слову «пират» в современной литературе, и в исторической в особенности, синонимирует ряд схожих по значению терминов, которые, на первый взгляд, обладают одинаковыми значениями. Однако, изучив ряд литературных источников и сравнив эти понятия, можно выявить несколько специфических признаков, присущих тому или иному определению.

Пирaт – морской разбойник вообще, любой национальности, во всякое время грабивший любые корабли по собственному желанию. Пирaт является персоной вне закона, все нации преследуют его, и он нападает на всех.

Флибустьeр – морской разбойник XVII века, грабивший, главным образом, испанские корабли и колонии в Америке. Слово произошло от голландского «vrijbuiter» - «свободный захватчик трофеев», так как первыми поселенцами на Сан-Доминго (после испанцев) были именно выходцы из Нидерландов. По-французски это слово звучит как «flibustier». И как бы англичане не старались притянуть происхождение этого слова к своему «freebooter», они не имеют к нему никакого отношения, разве что обычную фонетическую схожесть[19].

Флибустьeр был всегда снабжен особой разрешительной бумагой от правительства колоний той страны, за которые он воевал. Она называлась «комиссиeй» (commission), а не каперским патентом. Отсутствие кoмиссии делало флибустьера обыкновенным пиратом. Комиссии выдавались только во время войны, и, в отличие от каперского патента, в ней досконально прописывалось, на какие корабли и колонии имеет право нападать ее обладатель и в каком порту сбывать свои трофеи. То есть, комиссию можно рассматривать как разовое разрешение на разбой с весьма жесткими условиями, поэтому получить комиссию было значительно проще каперского патента. Губернаторы многих маленьких островов Вест-Индии, чьи колонии существовали практически безо всякой помощи от их метрополий, с удовольствием за деньги выдавали такие бумаги любому капитану[20].

Во времена мира многие флибустьeры фактически становились простыми пиратами, но все же продолжали следовать выданным им комиссиям. Некоторые становились плантаторами или фермерами в ожидании ближайшей войны. На радость флибустьерам, войны шли одна за другой почти без перерыва весь XVII век [21].

Таким образом, флибустьeр является наемником, однако, в отличие от последнего, ему не платили. Его платой был лишь тот трофей вражеской нации, который он добывал сам и который должен был реализовать в том месте, где получил комиссию. Он выплачивал долю губернатору дружеской нации, которая за это позволяла ему официально пользоваться убежищем во всех портах всех своих колоний. Часто капитаны флибустьеров имели несколько комиссий от разных наций, что позволяло им самим выбирать, на кого в данный момент нападать, что, однако, никогда не рассматривалось как пиратство [22].

Букaнир (от англ. - buccaneer) – это английский флибустьeр. Поскольку англичанам было трудно выговорить «флибустьeр», они предпочли ему слово «букaнир», мало разбираясь, что на самом деле подразумевается под этим словом[23].

Кaпер – частное лицо, получившее от государства лицензию на захват и уничтожение судов неприятельских и нейтральных стран в обмен на обещание делиться с нанимателем. Такая лицензия называлась «Letter of Marque» - Патент на каперство. Вообще понятие кaперства довольно древнее, вошло в употребление на средиземноморье примерно еще с 800 года до н.э.[24]

Корсaр – слово появилось в начале XIV века от итальянского «корса» и французского «ла корса». Этот термин полностью эквивалентент термину «капер», но если «капер» имеет германский корень, то слово «корсaр» - разные: корсaр (фр.), корсаро (ит.), корсарио (исп.), корсари (португ.)[25].

Привaтир (от англ. - privateer) - это просто английское название капера. Слово «привaтир» не столь древнее, его первое задокументированное употребление относится к 1664 году. Иногда термином «привaтир» хотели подчеркнуть английскую национальность капера (корсара), хотя это не всегда соблюдалось, например, широко известные «приватиры Дюнкерка» были голландской национальности, а выступали на стороне Испании. Просто основной их целью были именно английские купеческие суда, поэтому англичане их называли приватирами, а не каперами и не корсарами [26].

Печелинг или флекселинг – так в Европе и Новом Свете называли голландских каперов. Название пошло от основного порта их базирования – Флиссинген (позже его сменил Дюнкерк). Термин этот появился где-то с середины 1570-х годов, когда опытные и выносливые голландские моряки, которые называли себя «морскими плутами», начали завоевывать большую славу по всему миру, а крошечная Голландия стала одной из ведущих морских держав [27].

Клефты или морские гайдуки (хайдуты) – греческие пираты в эпоху Османской империи, нападавшие в основном на турецкие корабли.

Кроме перечисленных выше терминов, появившихся в довольно позднее время, существовали и более древние названия пиратов. Одно из них - тжекеры, обозначавшее ближневосточных пиратов XV-XI вв. до нашей эры. Встречается несколько различных латинских написаний тжекеров: Tjeker, Thekel, Djakaray, Zakkar, Zalkkar, Zakkaray. В 1186 году до н.э. они фактически завоевали весь Египет и вели обширный морской разбой вдоль палестинского побережья в течение нескольких столетий[28].

Примерно в V веке до нашей эры на Средиземноморье в обиход вошло еще одно название пиратов – долопийцы (Dolopians). На сей раз это – древнегреческие пираты, основным районом их действий было Эгейское море. Возможно, первоначально проживавшие в северной и центральной части Греции, они поселились на острове Скирос и жили за счет пиратства[29].