МИ 2011 г. май (часть 1), "Материалы семинара-совещания с руководителями аналитических служб аппаратов законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации"
Председательствующий. Спасибо большое, Борис Абрамович, за выступление.
Очень жаль, что не все может реализовать государство из тех предложений, которые дают ученые и, к сожалению, не только в сельском хозяйстве, но и в других направлениях. У нас очень много всяких предложений, которые годами не могут найти себе дорогу, несмотря на очевидность важных предложений и решений, которые разработали наши ученые.
Слово предоставляю заведующему сектором исследования агропромышленного комплекса Института экономики Российской Академии Наук Фрумкину Борису Ефимовичу. Пожалуйста.
Фрумкин Б.Е.
Спасибо.
Уважаемые коллеги, хотел бы кратко поделиться некоторыми соображениями об опыте решения проблем продовольственной безопасности наших соседей из европейского союза. У них эта задача, с одной стороны, сложней, потому что им надо обеспечить продовольствием больше полумиллиарда населения. А с другой стороны – проще, потому что финансовых и иных ресурсов у них все-таки больше, чем в нашей стране.
Все эти вопросы решаются уже много лет, начиная с 1957 года, в рамках общей сельскохозяйственной политики, и цели этой политики тоже не меняются вот уже практически 50 лет. Из пяти главных целей три непосредственно относятся к продовольственной безопасности. Две – это стабилизация рынков и гарантирование продовольственного снабжения, это относится к физической доступности продовольствия. И одна – обеспечение поставок в розничную сеть по разумным потребительским ценам - к экономической доступности продовольствия.
Каких-то отдельных доктринальных или нормативных документов, какого-то единого документа по вопросам аграрной политики и продовольственной обеспеченности в Европейском союзе не существует. Зато есть совершенно четкие регламенты, это аналоги наших федеральных законов, которые точно с механизмом, с количественными параметрами регулируют общую организацию рынков, финансирование сельскохозяйственной политики, прямое субсидирование из бюджета Евросоюза и развития сельских территорий. И есть бюджет, который утверждается на 7 лет с разбивкой по годам, и секвестированию не подлежит.
Доля сельского хозяйства в общем бюджете европейского союза относительно постоянно снижается. Лет 30 назад она была 75 процентов, теперь – 41, но все равно это одна из самых больших статей, фактически вторая статья в расходах Европейского союза. В прошлом году это было 53 миллиарда евро, то есть больше 75 миллиардов долларов. Если раскинуть относительно, то это где-то 50 долларов на одного жителя Европейского союза, 5 тысяч 300 долларов на одного занятого в сельском хозяйстве, и где-то 400 долларов на гектар сельхозугодий. Расходы в России, как вы знаете, на несколько порядков ниже.
И благодаря тому, что такие существенные деньги выделяются, собственно и функционирует сельское хозяйство Западной, теперь уже и Центральной Европы. По оценкам фермерских организаций Европейского Союза доход средней фермы ЕС формируется на две трети за счет государственной поддержки и только на одну треть – за счет рынка.
Реализация этих целей в области продовольственного обеспечения менялась за эти истекшие 50 лет. Сначала это было рыночное, прежде всего, стимулирование через цены производства всех продуктов, которые нужны для нормальной жизнедеятельности жителей. Это привело к тому, что уже к 80-м годам самообеспеченность по некоторым продуктам достигла 350 процентов, возникли большие излишки, которые обременяли и бюджет, их надо было куда-то сбывать, сбывали на внешний рынок, что вызывало негативную реакцию у других стран и так далее. Внутри стран возникли тяжелые экологические проблемы, потому что все производили больше, больше и больше, не глядя на то, что, в общем, это реализовать нельзя.
Потом была первая системная реформа и Евросоюз начал переходить в обеспечении продовольственной безопасности с поддержки продуктов на поддержку производителя, то есть цены понизили и частично компенсировали это прямыми субсидиями из бюджета, увязанными с конкретной структурой производства. Это тоже, в общем, не сильно помогло, потому что еще в середине 90-х годов, скажем, по пшенице, ячменю, сахару самообеспеченность в Европейском Союзе была больше 130 процентов, по говядине – 110 и так далее. Единственный хронически дефицитный продукт – это белковые корма, прежде всего, жмых, шроты, соя, бобы, некоторые виды растительного масла. Это так было, так и остается до сих пор.
И последнее развитие с 2005 года. Система прямых субсидий была изменена. Теперь они увязываются не с конкретной структурой производства, с производством какого-то продукта на ферме, а вообще просто выделяется какой-то минимум, исходя из среднего показателя по тем субсидиям, которые ферма получала раньше. То есть это называется отъединение. Отъединили эти прямые субсидии от конкретного продукта, и считают так, что ферма получает независимый обезличенный платеж, чтобы существовать, а все остальное фермер должен производить, руководствуясь сигналами рынка, который, в свою очередь, ориентирован на продовольственную безопасность. Это пока не очень получается, но все равно движение идет в этом направлении. Фермер может вообще ничего не производить, только поддерживать землю в хорошем биологическом состоянии, то есть без облесения, без кустарников и так далее, и получать этот минимум, правда, небольшой. Скажем, в Латвии где-то 100 евро на гектар, а в бедной Греции – 600, но все равно вместе с другими доплатами этого хватает фермеру, чтобы минимальное существование себе обеспечить. То есть агропотенциал всегда в готовности. Когда нужно развернуть какое-то производство, как это было после кризисного падения 2008-2009 года, оно быстро поднимается.
Теперь новые линии европейского развития. Поскольку экономически сельское хозяйство там не конкурентоспособно с точки зрения международных отношений, курс взят на то, чтобы производить практически столько, сколько нужно, чтобы покрыть внутренние потребности, держать небольшие запасы на случай колебаний внутри страны и на мировых рынках, и сделать акцент на экспорт переработанной продукции. Уже сейчас экспорт переработанной продукции, если брать по стоимости, составляет где-то 68 процентов агропродовольственного экспорта Европейского союза.
Европейский союз сейчас занимает второе место в мире по экспорту сельскохозяйственной продукции после США и первое место – по импорту. При этом экспорт покрывает импорт на 107 процентов. У нас, как вы знаете, где-то процентов на 28.
На 2020 год по прогнозам, которые делает Европейский союз, обеспеченность зерном составляет около 104 процентов, по пшенице – 109, дефицит по кукурузе, дефицит по белковым кормам, прежде всего по белковым шротам и так далее, только обеспеченность по некоторым видам масел там вообще меньше 60 процентов. По мясу в среднем 101 процент обеспеченности. Причем Европейский союз будет чистым импортером всех видов мяса, включая мясо птицы, кроме свинины.
Единственное хроническое перепроизводство сохранится в больших масштабах только по обезжиренному сухому молоку. Все остальные виды продукции (я фрукты, овощи не беру, они где-то колеблются), если не брать белковые корма, естественные масла, где-то на уровне 92-93 процентов самообеспеченности. Это с точки зрения общей региональной картины.
Если брать внутреннюю ситуацию с экономической доступностью, то, во-первых, от регулирования горизонтального, так сказать, по отдельным сельскохозяйственным рынкам, таких рынков организованных там 21, сейчас переходят примерно к той системе, которая заложена у нас в законе «О торговле», то есть по вертикальной цепочке. Сейчас такую модель разработали для молока. Там семь основных направлений, три главные – это разработка единого для Европейского союза формального письменного договора поставщика с перерабатывающим предприятием, которое страны могут в обязательном порядке внедрить, чтобы не было коллизий в отношении переработчиков с поставщиком молока. Это разрешение группам производителей коллективно отстаивать свои интересы, так сказать, вести переговоры с каждым молочным заводом. Это внедрение единого мониторинга всех молочных продуктов во всех странах. То есть любой гражданин может знать, сколько стоит соответствующий молочный продукт где-то в другой стране, в другом регионе и потребовать разъяснений, почему такие различия в ценах. Еще кое-какие технические детали.
Что касается экономической доступности, то, поскольку доходы там довольно высокие, в целом население справляется с довольно высокими ценами на продовольствие, для них эти цены не такие уж высокие. Что касается тех, у кого доходы низкие, то там предусмотрен ряд программ. С 1987 года осуществляется программа продовольственной помощи малообеспеченным людям. Сейчас на нее тратится только бюджетом Евросоюза 700 миллионов долларов в год. Оказывается эта помощь примерно 14 миллионам гражданам Евросоюза, это примерно 3 процента населения. 14 миллионов – это примерно три Ирландии, две Болгарии или полторы Венгрии или Бельгии, то есть это довольно большое число. Если разделить эту сумму, получается 50 долларов на человека, это не так много, но все-таки это деньги. Вообще так называемых продовольственных бедняков (а продовольственным бедняком в Евросоюзе считается такой житель, который не может каждый второй день есть мясо, птицу или рыбу), таких продовольственных бедняков там насчитывается 43 миллиона. Но оказывается помощь не всем. Некоторые страны вообще не участвуют в этой программе. А 43 миллиона – это, скажем, Польша и все три республики Прибалтики по населению.
Другие категории – это, прежде всего школьники. Это программа по бесплатному распределению фруктов, овощей и соков в школах. Она осуществляется по принципу «50 на 50», то есть 50 процентов из бюджета Европейского союза, 50 – из национальных бюджетов. И сейчас она где-то тянет на 220 миллионов долларов в год и охватывает около 5 миллионов школьников.
И третья программа, которая началась немного раньше, но она как-то дешевле обходится, - это раздача молока и молочных продуктов. То есть не собственно молока, а йогуртов и даже сыра тоже в школах. Она обходится в 70 миллионов долларов и распределяется примерно в пересчете на молоко 350 тысяч тонн. Вот такими инструментами пытаются решить проблемы экономической доступности продовольствия. Мне кажется, некоторые из этих решений, особенно те, которые используются сейчас, то есть отход от регулирования через цены, а переход к такому непосредственному регулированию через бюджетные субсидии, с одной стороны, конечно, привязывает производителей к бюджету, а не к рынку. Но, с другой стороны, поскольку обеспечивается только минимальный доход фермеру, эти рыночные сигналы он должен лучше воспринимать.
Сейчас идут большие дискуссии, поскольку очередная реформа начнется в 2014 году, во что обойдется эта новая реформа. Потому что на сельское хозяйство теперь навешивается еще программа экологии, борьбы с климатом, экономии воды, обеспечения качества продуктов питания, безопасности продуктов питания, благополучия скота. В общем, для того чтобы получить прямой платеж из европейского бюджета, средний фермер должен выполнить 19 стандартов. Это очень важно, поэтому иногда возникают коллизии. Но этот опыт все-таки показывает, что с массированной поддержкой, правильно распределенной и хорошо использованной, эта проблема продовольственной безопасности такую остроту не принимает.
И последний момент – это наши отношения с Европейским союзом. Из того, что я сказал, видно, что на перспективу Россия не может рассчитывать на Европейский союз как на поставщика базовых сельскохозяйственных товаров. Наоборот, может быть, открываются какие-то возможности для экспорта, если мы сможем его наладить – ячменя, говядины и даже мяса птицы.
И второй вопрос – это наши совместные действия для преодоления мировой угрозы голода. Такие программы уже есть. Есть они в группе «G-20». Президент Франции Саркози выступал с такой программой, чтобы и Россия, и Европейский союз, и Соединенные Штаты, и вообще те страны, которые поставляют большое количество продовольствия на рынок, приступили к формированию нового продовольственного миропорядка, включая и составление балансов основных продовольственных товаров, и обеспечение прозрачности, чтобы не было спекулятивных биржевых колебаний, и формирование каких-то совместных продовольственных запасов, которые можно было бы бросить на нейтрализацию колебаний, вызванных какими-то кризисными явлениями. И тут Россия, конечно, может сказать свое слово, если мы используем тот биоклиматический потенциал, о котором здесь говорили коллеги.
Спасибо.